Раздел II[edit]
Глава 1. События, произошедшие на пути следования из Эрзрума в Тифлис[edit]
/12а/...Вознамерившись покорить Гюрджистан [османская армия] в счастливый час выступила из Эрзрума и, следуя в указанном направлении, в тот же день благополучно прибыла в Хасанкале 1 что находится на известной равнине, называемой Пасин овасы 2. Сюда в виду важности охраны границ Эрзрума вместе с войском из Сиваса был назначен опытный и повидавший жизнь беглярбек Сиваса Махмуд-паша, который к тому же был старшим братом четвертого везира Синан-паши /12б/. В указанном пункте был размещен полк. Было решено, чтобы беглярбек Эрзрума Бахрам-паша, забрав повозки с пушками, через крепость Олту выступил вперед. Вслед за ним незамедлительно выступил и сам [Мустафа-паша], и на пятый день благополучно прибыл в пункт Басмали. Сюда же для изъявления покорности прибыл кетхуда 3 одного из гюрджистанских меликов презренного правителя Пашачуга 4 вместе со знатными беками и несколькими улусбеками. Прислав несколько сопряженных с грехом подарков, [он] заверил, что вместе со своим потомством и подданными является привязанным за горло рабом счастливого падишаха, владыки семи климатических поясов и что их владения также принадлежат падишаху. «Отныне, – говорили они, – мы не свернем с пути смирения и до самой смерти намерены сохранять преданность [падишаху]». После этих слов достойнейший сардар, действуя согласно старой пословице «если хочешь умыкнуть коня, сначала брось кость в пасть стерегущего его [103] пса», оказал прибывшим большие почести, одарил подарками и пообещал пощадить их жизни и имущество, если они сохранят верность данному обещанию. На четвертый день после этого армия прибыла в крепость под названием Ардахан. /13а/ В этот день был пожалован санджак кетхуде беглярбека Вана Хосров-паши, [благодаря действиям которого] были приведены нужные доказательства 5. Затем для изъявления преданности прибыли послы ряда гюрджистанских меликов с повинными грамотами и подарками. Им были выручены высочайшие султанские грамоты о помиловании и, таким образом, осуществилось покорение большинства врагов веры, что внушило некоторую уверенность и спокойствие духа. В таком расположении духа исламские войска на 6-ом конаке 6 прибыли на Чылдырскую равнину. Они окружили здешнюю крепость 7 и с четырех сторон установили огнедышащие пушки. В то время как крепость под атаками всепокоряющих султанских войск начала сдаваться, беглярбек Диярбекра Дервиш-паша выступил вперед в качестве боевого патруля.
Между тем, как сардаром проклятых [кызылбашских] войск был назначен правитель Гянджи Имамгулу-хан 8, Токмак-ак 9 вместе с некоторыми знатными султанами во главе свыше 50000 иракских воинов сам встретился с передовыми османскими частями. Хотя и было яснее ясного, что один беглярбек не в силах противостоять такой многочисленной армии, тем не менее, вышеуказанный паша [Дервиш-паша] из чувства благородной зависти сказал себе: «Я справлюсь один». Не известив никого и не попросив о помощи, он вступил в бой.
/13б/ Само поле битвы было охвачено печалью. В ходе сражения много оджак-беков 10 из числа курдских эмиров стали шехидами, а также много отважных эмиров из владельцев тимаров и зеаметов 11 вознеслись в райские сады. Сам [Дервиш-паша] был сбит с коня. Когда прибывший гонец сообщил славному сардару о том, что [османским] [104] войскам грозит полный разгром, а врагам их – удача, он не потерял хладнокровия, слова «враг наступает» вовсе не подействовали на него. Он был тверд и неприступен подобно искендеровой стене. «Пусть Осман-паша со своими войсками немедленно выступает», – приказал сардар и тогда этот тигр во главе своих кулларов и отважных воинов, верхом на коне подобно Хызру прибыл на поле боя. Благодаря помощи владыки мира и благословенным молитвам падишаха, главы халифата, зловредные отряды были охвачены таким страхом и ужасом от напористости и отваги единобожных войск, что каждый из воинов казался им бесстрашным тигром и они бежали с поля боя. Но когда решили вернуться, /14а/ [на поле боя] подоспел беглярбек Эрзрума Бахрам-паши и командированный из Мараша Ахмед-паша, и это еще более укрепило положение османов и стало причиной поражения врагов. Ближе к закату солнца силы противника были расстроены. Проливные дожди, которые шли из сострадания к павшим шехидам и из злорадства к врагам веры, смешавшись с кровью солдат, образовывали реки, уносившие тела воинов ислама в райские сады, а трупы врагов – ввергавшие в адский огонь. Однако, ни мрак ночи, ни невыносимые дожди, ни страх перед врагом не могли удержать воинов ислама, они продолжали убивать и убивать.
Сражение, начавшееся на рассвете, продолжалось до вечера и снова до утра. Было убито свыше 4000 проклятых [кызылбашей], захвачено 13 пар литавров. Нагромоздив отрубленные головы на медные подносы, радостные и веселые османы направились к достойнейшему сардару. /14б/ В это время прибыли послы могущественного правителя лицемерной страны Гюрджистан, потомков Кейхосрова, правителя крепости Алтункале мелика Кваркаре и мелика Менучехра, которые уже ранее изъявили покорность, а теперь надеялись получить разрешение прибыть и припасть к благословенным стопам [сардара]. Получив разрешение, они прибыли в тот же день. Был организован большой [105] диван, забили в барабаны, были выстроены полки, [прибывшие] грузинские эмиры расселись справа и слева от отважного и просвещенного везира.
Один за другим под барабанный бой со своими войсками и захваченными пленными подходили Дервиш-паша, Осман-паша, Бахрам-паша, Ахмед-паша и другие, чтобы облобызать руку достойнейшего сардара. [Сардар] своими благословенными руками собственноручно надевал на их головы сургучи, на плечи – халаты, а на пояс – сабли, украшенные драгоценными камнями.
Таким образом, он одарил отважных бойцов согласно их положению: кому-то выделил санджак, кому-то – зеамет, кому-то прибавил жалованье, а кого-то одарил подарками. Владения курдских эмиров, павших в бою, были закреплены за их потомками. Затем тут же напротив диван-хане были разрублены мечами более 1000 безбожных сорхсаров, захваченных в плен. /15а/ Воодушевленные от полученных наград и подарков, люди поговаривали: «Хоть бы выпала еще одна возможность схватиться с врагом и показать, что значит биться насмерть ради августейшего падишаха». [В ходе этого сражения] против безбожных врагов было сделано столько выстрелов из пистолетов, сколько не видывали со времен бахадура Исмаила. После вознесения благодарности Всевышнему и прочтения молитв во имя продления могущества султана из трупов и отрубленных голов были сооружены две башни, одну из которых назвали «башней тел», а другую – «крепостью царства небытия». Тут же Токмаку – бунтарю против религии – было написано письмо, содержание которого состояло из слов, драгоценных как жемчуг: «Целью похода исламских войск в этом направлении было завоевание Гюрджистана. Мы уважали и сохраняли существующее между нами перемирие и до настоящего времени не действовали против своих обещаний и не нарушали условий договора. Не было намерения и впредь делать этого. Но гнусные действия той [106] [кызылбашской] стороны, противоречащие существующему миру, спровоцировали нас на завоевание Ширвана, Ирана и Турана вместе с Хорасаном. Да будет вам известно, что отсюда, уповая на всемогущество господа и чудодейственность главы пророков, да благословит и приветствует его Аллах, я направляюсь на завоевание Ширвана. /15б/ Не говорите потом, что не знали об этом». Из вышеуказанного пункта [войска] незамедлительно выступили в направлении страны сыновей вышеупомянутого Кейхосрова мелика Кваркаре и мелика Менучехра. В ответ на сделанное им предложение отказаться от приверженности шатру заблудшего шаха и подчиниться царственному чертогу Сатурна, они, хотя и имели в своем распоряжении более 10000 отважных бойцов, волей-неволей перешли на сторону счастливого султанского порога. Назначив [сумму] джизьи, надлежащей для уплаты в государственную казну, выступили в сторону вилайетов знатных гюрджистанских меликов Вахтанга и Амилахора. Они также отреклись от приверженности вражеской [кызылбашской] стороне и выразили покорность, [обязавшись] выплатить в султанскую казну установленную шариатом джизью. Приняв решение достигнуть Тифлиса в 10 переходов, войско, ведомое победой, преодолевало то гористую местность, то широкие равнины, а то обрывистые лощины. Были местности, где подобно дождевым каплям скатывались на дно земли, или же подобно огненному дыму взвивались высоко в небо.
Глава 2. Взятие крепости Тифлис и о событиях до подхода к Ширвану[edit]
/16а/ На 20-ый день джумадуль-ахир 986 года (26 августа 1578 года), в понедельник прибыли к [предмету] томления правителей – крепости Тифлис, о которой упоминается в исторических книгах, и которая была построена во времена справедливого Ануширвана 12. Сколько [107] грандиозных сражений происходило за этот город! В то время как [они] надеялись в течение долгого времени прикрывать путь на Ширван, только лишь с помощью Всевышнего, чудодевствию главы пророков и могуществу падишаха их малодушные сердца охватил ужас от многочисленности [османских] войск. Их правитель Давуд-хан 13 особенно после разгрома Токмак-ака, впав в совершенную панику и смятение, собрав своих пособников – сорхсаров и грузин, вместе со своим потомством и родственниками, прихватив имущество и военное снаряжение, в полночь... покинул крепость. [Они] то скитались по степи, а то рассыпались по лесам и рощам. Как только об этом стало известно бесстрашным воинам, они тут же настигли их и неоднократно ввязывались с ними в бой, время от времени кто-то из них выходил из окрестных лесов, но терпел поражение и обращался в бегство. /16б/ С помощью владыки мира единобожные войска одержали победу, а враги веры, потерпели поражение и рассыпались – Тифлиская крепость была завоевана. По мере возрастания с каждым днем уверенности в [своей] безопасности, находившиеся в разброде раяты большей частью вернулись на свои места, со стороны падишаха была проявлена милость к почтенным среди них лицам – их одарили почетными халатами, оказали покровительство и расположение.
Красивая Тифлисская крепость по глубине своих рвов и симметрией башен является подобием Халебской крепости – достоинства арабских стран. Огромная река, называемая ими Кюр сую, подобно реке Туне 14 протекает рядом с вышеупомянутой крепостью. С одной стороны, славный город со знаменитым фортом, с другой, пригород с некоторыми благоустроенные церквами, и в особенности с многочисленными ильче, находящимися в оврагах, напоминает Буд и Пешт в Энкрусе 15.
25-го числа упомянутого месяца (31 августа 1578 года), что пришелся на пятницу, в соответствие с [108] августейшим намерением счастливого падишаха – покровителя религии, появилась большая мечеть, и были определены села для передачи под вакуфы 16.Когда все приготовления для проведения пятничной молитвы были завершены, собралось все мусульманское население и на имя августейшего падишаха была прочитана прославляющая хакана хутба. После произнесения присутствующими газиями и борцами за веру тысяч возгласов и стенаний во имя упрочения могущества султана /17а/ на минбар взошел дамат 17 – гордость улемов 18 и толкователей [Корана] Мевляна Валехи Эфенди. Произнесенные им великие аяты и хадисы великодушного пророка, четкое обоснование на законе шариата того, что осуществляемые поход и джихад являются богоугодным делом, привело исламское войско в религиозный трепет, они вознесли многократные молитвы во хвалу властелина мира и продления величия и могущества избранного падишаха. Затем из числа бёлюк халкы 19, янычаров и прочих были назначены [части] для охраны [крепости], выделено вооружение, завершены дела по оснащению вышеупомянутой крепости пушками и другим оружием, обеспечены запасы провианта и выделены средства на расходы. Бегляр-бегство было пожаловано нынешнему санджакбеку Каста-мону Мухаммед-беку – сыну покойного Солак Фархад-паши, который до конца жизни был беглярбеком Багдада. Во время привала, совершенного на третьем переходе отсюда на берегу реки Габырры 20, состоялось прибытие сына Левенд-хана Александр-хана 21, который умело управлял упомянутым вилайетом со времен Кисры по настоящее время, имел в своем распоряжении до 30-40 тысяч воинов и пользовался вниманием шаха. Если до сих пор он ни перед кем не заискивал, не склонял головы, и даже, несмотря на неоднократные предложения шаха Тахмас ибн Хуннаса 22, /17б/ которому [Александр-хан] приходился шурином, не надел таджа 23, то сейчас он впал в полное смятение и ужас от могущества и величия бойцов падишаха. Для его встречи [109] помимо возглавляющего [церемонию] везира, в украшенный шатер благородного Сардара прибыли все мирмираны и отважные эмиры, прочие победоносные войска в превосходном убранстве и с не поддающимися описанию почестями прибыли и выстроились по колоннам. Отважный везир не жалел сил, наряжая лагерь войск падишаха – прибежища мира и свой шатер как изнутри, так и снаружи. Когда они прибыли и вышеупомянутый хан [Александр-хан] спешился, [сардар] направился до навеса, чтобы встретить его, он протянул руку для рукопожатия, но [Александр-хан] почтенно упал ему в ноги. Поцеловав и обняв, [сардар] поднял [его] с земли и указал место на устланной чехлами скамье. Янычары вместе с барабанщиками устроили такое веселое представление, что невозможно передать. Религиозный трепет, охвативший людей, многочисленность исламских войск падишаха, величие и слава счастливых газиев привели вышеупомянутого в состояние полного изумления. Он был вне себя, погруженный [в эту атмосферу], когда ему преподнесли три великолепных халата, /18а/ один осыпанный драгоценными камнями сургуч и превосходного коня. 150 человек из его окружения были награждены почетными халатами. Страна, находящаяся под его управлением и [перешедшая] к нему [по наследству] от деда к отцу, была пожалована ему в качестве беглярбегства. [Чеканка] монет и [чтение] хутбы стало осуществляться на имя падишаха веры, увековечившего халифат, их джизья по шариату пополнила казну, поступила в полную казну. Одним словом, его высокий порог стал рабом хагану, [ему] были вручены августейший берат 24 и сопряженный со счастьем ахднаме 25, а в сердцах воцарилось полное успокоение. До подхода к границе Ширвана [Александр-хан] отслужил большую службу, сопровождая войска и доставляя достаточное количество провизии во время остановок на привал, а также своей обходительностью и доброжелательным обращением. Хотя и было ясно, что такое поведение Александр-хана [110] всего лишь притворство, и что устранение вышеупомянутого отвечало бы [интересам] религии и государства, счастливый сардар все же купился на его услужливость, говоря: «если казнить или схватить его сейчас, то больше никто не изъявит нам покорности, а может, отвернутся даже те, кто уже покорился. Они ополчатся против нас, преградят путь, а на обратном пути станут чинить препятствия исламским войскам. Сейчас стоит задобрить его, оказав высокий прием, а на обратном пути разберемся, иншаллах». /18б/ Так, по своей беспечности упустил сокола страны, который сам прилетел к нему в руки. Но запоздавшее раскаяние бесполезно. Были предприняты тысячи различных уловок и хитростей, но все безуспешно. [Александр-хан] не то, что не пришел к ним, мало того он исчезал при виде их следа, поневоле издалека выражал покорность. Но тот, кто убегает, рано или поздно оказывается схваченным.
Глава 3. В ней описываются события, произошедшие со времени вступления османской армии в Ширван и до возвращения ее в Эрзрум[edit]
[Османская] армия выступила из Тифлиса и на 9-ом переходе 5-го числа почитаемого месяца раджаба 986 г. (8 сентября 1578 г.) подошла к берегу глубокой реки, называемой ими Канык 26, преграждающей путь на Ширван. Если представить эту страну в виде крепости, то Канык можно считать ее глубоким рвом. [Османским] войскам не удалось переплыть ее из-за сильного течения в реке и разлива.
На следующий день, т. е. во вторник рано утром, сюда же подошли кызылбашские войска. Их предводителем был прославленный своей смелостью и отвагой заблудший /19а/ Амир-хан, пользующийся уважением везир и векил сбившегося с истинного пути шаха. Здесь были и его несчастный сын Мурад Султан, правитель Мугана, и Шереф-хан Бидлиси, правитель Нахчывана, некогда сбежавший из [111] страны падишаха, отцом которого был достойный человек, и разрешающий проблемы Халифа Ансар, правитель Караджадага; и Донбал Хаджи-бек 27 – один из военачальников в Чалдыране 28; и известный среди них своей отвагой Мирза Али – бек Капана 29; и кроме них еще много сбившихся с истинного пути султанов и ханов-смутьянов, тех, кто не верит в день страшного суда.
Более 20000 [кызылбашских] кровопийц бросились в атаку, вознамерившись отомстить за поражение, которое ранее, с божьей помощью, османы нанесли проклятому Токмаку 30, и помешать доблестным воинам добраться до Ширванского вилайета.
Еще раньше кызылбашам удалось захватить несколько верблюдов и лошадей, разбредшихся по полю. Они сочли это за хорошее предзнаменование и возгордились своей победой. Как только был дан приказ к наступлению, расположившиеся на берегу реки Куры три больших [кызылбашских] полка бросились в воду. Переплыв реку в местечке Коюн-кечиди 31, они налетели на [османов]. Сардар [Мустафа-паша] со свирепостью страшного льва твердо защищал свою позицию и ни на шаг не сдвинулся со своего места. /19б/ А бесстрашные полководцы, отважные эмиры и самоотверженные воины, получив приказ перейти в контратаку, тут же переплыли реку Габырры, которую в течение двух дней невозможно было переплыть из-за сильного наводнения и с возгласами «Аллах-Аллах» яростно набросились на врага.
Разразилось кровопролитное сражение. Под ударами мечей, цена которым 40-50 акче 32, крепкие тела воинов, хранившие в себе их бесценные души, ниспровергались во прах и смешивались с землей. Пламя войны разгоралось все сильнее, будто уже наступил день страшного суда.
Тогда отважному сардару [Мустафа-паше] пришлось, выстроив впереди себя капыкулларов 33, янычаров и артиллерию, а позади себя – отважных газиев, вскочить на [112] своего коня и вместе со своими достойными воинами броситься в атаку.
В результате ожесточенного сражения исламские войска одержали победу, а враги были разгромлены и обращены в бегство. Охваченные страхом и ужасом, и, не разобрав в ночной темноте место переправы, [кызылбаши] поневоле бросались /20а/ в упомянутую реку где попало, но переправиться не могли. Их тела отправились на дно реки, а души попали в адский огонь в полное подтверждение известных слов аята «Были они потоплены и введены в огонь» 34.
Донбал Хаджи-бек и бек Капана – Мирза Али-бек были схвачены живыми и преданы публичной казни на площади. Когда их упали на черную землю... А от схваченных «языков» и прибывших на следующий день с вражеской стороны храбрецов стало известно, что более 5000 заблудших воинов было разрублено мечами, а около 10000 нечестивцев потонуло в глубокой реке. И если бы не мрак ночи, ни один из них не смог бы спастись...
Затем сардар… собрал диван, на котором присутствовали воины исламского войска, участвовавшие в этом победоносном сражении, и каждый из них по высочайшей царской милости был удостоен повышения в чинах и званиях. А те, кому повезло в меньшей степени, были одарены прекрасными халатами.
/20б/ Те, кому удалось спастись из этого кровопролитного сражения и избежать мечей газиев, нашли убежище у проклятого Арас-хана, который вместе с несколькими своими соратниками во главе свыше 10000 безбожников расположился на берегу глубокой реки Канык, днем и ночью ожидая возможности переправиться через нее.
«Мы помешаем исламским войскам переплыть эту реку и воспрепятствуем их вторжению в исламские владения» – ошибочно предполагали они. [113]
Могущественный сардар [Мустафа-паша] медлил с переплытием упомянутой реки. Воспользовавшись такой ситуацией, капыкуллары и янычары взбунтовались, требуя возвращения армии назад: «Приближается зима, – говорили они, – если мы останемся зимовать здесь, то из-за нехватки продовольствия и фуража, а также денег, мы обессилим и попадем в руки врага. А если мы повернем назад, чтобы затем вновь вернуться, то уже в дороге будем настигнуты холодами. Если ты решил наступать, что ж, пусть сопутствует тебе удача, мы же заберем казну и знамя и вернемся в Эрзрум».
/21а/ Чтобы обсудить создавшуюся ситуацию, предприимчивый сардар собрал диван, на котором присутствовало все воинство ислама. Он сказал: «Если мы успешно форсируем эту реку, то завоюем Ширванский вилайет и захватим достаточное количество трофеев... А иначе, если мы направимся в Эрзрум, то запасов нам едва хватит до Арда-хана и, упаси господь, если недостаток продовольствия вызовет недовольство и смуту в армии. К тому же прибыли гонцы от суннитов Ширвана. Они сказали: «Переплыв упомянутую реку и вступив в страну Ширван, армия одержит победу, а кызылбашей ожидает разгром и поражение. Голод и лишения уступят место достатку, а пережитые страдания – покою. Кроме того, сражаясь с неверными, вы совершаете джихад, а это есть благое дело. В случае же если вы вернетесь назад, враги чарйара 35 скажут: «Вы были заодно с сераскером [армии] веры и разрубят нас всех острыми мечами. Возвращением назад вы возьмете грех на свою душу, станете причиной нашего разгрома. Вы будете осуждены и наказаны самим падишахом за то, что /21б/ после растраты стольких денег и гибели стольких правоверных воинов вы не добились конечной цели».
После этих слов все присутствующие на собрании должностные лица единодушно согласились в необходимости наступления. Однако капыкуллары продолжали [114] упорствовать: «Мы не сможем преодолеть это наводнение», – говорили они. А тем временем, пока на берегу продолжались споры и столкновения, хитроумному сардару удалось, сговорившись с некоторыми преданными ему эмирами, втайне от всех переплыть реку и каким-то способом переправить казну и военное снаряжение на противоположный берег. Когда же мятежники образумились и последовали за ними, [в наказание] за то, что оспаривали фирман падишаха, убежища мира, были унесены речным потоком в небытие. Остальные же на 3-й день пути, преодолевая переход за переходом, прибыли в живописный город Ареш, являющийся красотой и достоинством Ширванского вилайета.
Сразу же по прибытии [османов] в вышеуказанный пункт между воюющими сторонами произошло несколько сражений, но каждый раз кызылбашская чернь терпела разгром и поражение, теряя убитыми по несколько человек. Наконец, убедившись в невозможности таким способом соединиться [с кызылбашами Ареша?], /22а/ они, расслышав о случившемся на подступах к Арешу, попытались спастись бегством. Населению данного вилайета заранее поступил августейший приказ «быть готовыми». Как только чархчи 36 победоносной армии перешли в наступление, [кызылбаши] все разом одновременно помчались к мосту. Но Создатель мироздания не пощадил их: мост рухнул, и неудачники, которые находились на нем, потонули, а их души попали в ад. Оставшиеся на берегу, лишившись возможности переправиться на другой берег, были вынуждены оказать сопротивление газиям ислама и вступить в бой с суннитами того края. Но и на этот раз победа оказалась на стороне исламской армии, а поражение и унижение – на стороне несчастных безбожников.
Таким образом, совершилось прибытие [османской армии] – на Арешскую равнину... Каждый мусульманин, каждый верующий 37, будь-то взрослый или юный, занялись розыском сорхсаров. Если это было необходимо, то [115] они сами же отрубали головы попадавшихся им в руки [кызылбашей], разоблачали мятежников. Ширванские сунниты /22б/ ежедневно со свирепостью тигров обыскивали окрестности, и если случалось им схватить какого-либо безбожника, то с возгласами «Аллах – Аллах» они приводили его на площадь и с чувством удовлетворения предавали его казни.
16 числа упомянутого месяца (19 сентября 1578 года), который приходится на пятницу, собрались сунниты для произнесения пятничной молитвы. На протяжении 7080 лет они не слышали восхвалений в адрес Избранного главы [пророка Мухаммеда] и славного чарйара. И теперь произнеся молитву и услышав хутбу, прочтенную на имя августейшего султана, они вознесли бесконечные благодарения, из глубины их сердец вырвался плач... Красноречивые аджамцы, с наслаждением внимая оживляющим душу речам вышеупомянутого Шейха Валехи Эфенди, возносившего хвалу главе демонов и людей, и пророку религии, и могуществу падишаха ислама, совершенно очистились душой. Сокрушаясь по поводу прожитой в заблуждении жизни, они воспылали любовью к исламу...
/23а/ В городе Ареше издавна не было своей крепости. Строительство крепости было важным и необходимым делом. Под умелым руководством беглярбеков и, в особенности, Дервиш-паши и Осман-паши и при активном участии янычар и капыкулларов в течение одной недели была отстроена мощная крепость, окруженная глубоким рвом, с фортами и башнями, со складами для вооружения. Здесь была и просторная площадь, где 40-50 тысяч конников могли совершенствовать свое мастерство верховой езды.
Затем была завоевана и Шемаха, славный город Ширванского вилайета и приняты меры по организации его обороны. После этого был создан диван, чтобы выбрать достойного сардара на должность военачальника Ширванского эялета. [116]
Сначала эта должность была предложена беглярбеку Диярбекра Дервиш-паше и другим почтенным беглярбекам, но ни один их них не осмелился занять эту должность. Тогда было решено, что было бы целесообразней, если назначенный на этот пост беглярбек был бы одновременно возведен в сан везира, чтобы иметь возможность распоряжаться вверенными ему войсками и завоевывать вилайет.
/23б/ Находящийся в родственных отношениях со счастливым сардаром Мухаммед-паша, который [некогда] был беглярбеком Эрзрума, польстился на звание везира. «Я останусь», – сказал он. Тут же был отдан приказ о его назначении военачальником Ширвана в сане везира. Однако, намерение [Мухаммед-паши] не было твердым, его храбрость словно улетучилась, как только ему было поручено отобрать войска, которые останутся с ним. Пожалев о своем решении, он сказал: «Лучше сейчас я признаю себя побежденным, нежели потом прослыву предателем», но при этом он лишился и должности беглярбека, которую занимал.
Вопрос об обороне [Ширвана] зашел в тупик. Могущественный сардар был сильно огорчен. «Какое бесчестие, – говорил он. – Мы пережили столько горя, страданий и лишений, растратили столько денег. В свое оправдание нам нечего будет сказать родственникам погибших людей ни на этом, ни на том свете. А теперь, к тому же, оказалось, что и мое слово ничего не значит. Как же будет злорадствовать наш враг! Сейчас вы молчите, а ведь каждый из вас с детских лет пользовался дарами падишаха и был возвышен его милостью. Конечно, бесполезно кого-либо из вас оставлять здесь. Будет лучше, если я сам останусь. А вы же будете призваны к ответственности и наказаны всеведущим падишахом».
/24а/ Присутствующие выслушали порицательную речь сардара, понурив голову, словно по горло были погружены в море смущения или же на их головы обрушилась лавина скорби. Смущенные и оцепеневшие, они молчали, [117] будто живые трупы, не найдя в себе ни мужества, чтобы сказать себе: «Ведь так повелевает наш султан!»; ни дерзости, чтобы сказать: «Нет, мы не останемся здесь».
Тогда перед собранием предстал Осман-паша, бывший некогда беглярбеком Диярбекра. Он сражался как лев и совершил много различных подвигов в сражениях при Чылдыре и Коюн-кечиди, и в битве с Амир-ханом, и в особенности, при покорении Гюрджистана и завоевании Ширвана.
«Что за безмолвие! – сказал он. – Я ожидал вашего решения. Вы же, забившись в угол, храните молчание. Все мы были возвышены милостью падишаха, покорителя всех климатических поясов. И сейчас мы должны отплатить ему добросовестной службой. Чего же мы стоим, если не способны отдать свою жизнь ради процветания августейшего правителя. Если эта должность будет поручена вашему покорному слуге и будет выделено достаточное количество войск и казны, то я готов пожертвовать своей жизнью на этом пути и сгореть в огне усердия здесь на чужбине». /24б/ После этих слов Осман-паша занял свое место и замолк. А счастливый сардар [Мустафа-паша], подавив свое волнение, тут же преподнес ему в подарок халат, сургуч и меч, усыпанные драгоценными камнями, а также прекрасного коня. Тут же на основании султанского берата, на которой была оттиснута печать бриллиантовой тугрой 38, Осман-паша был утвержден в должности везира и главнокомандующего османскими войсками в Ширване.
«Пусть же выступят вперед отважные воины!» – сказал Осман-паша. Он соорудил свой шатер и под барабанный бой отделил свои войска. К нему присоединился беглярбек Руха Ибрахим-бек, сын Халваджи Мустафа-паши. Сын Искендер-паши Мухаммед-бек тоже выразил желание остаться при условии назначения его беглярбеком Карса. Его требование было тотчас удовлетворено. Но, будучи по натуре своей человеком трусливым и безвольным, он вскоре [118] пожалел о своих словах: «Что мне за дело! Что удерживает меня здесь? Не сегодня-завтра придут кызылбаши, горе нам тогда».
Говоря о его самоотводе, следует отметить, что он, в действительности, не заслуживал даже и должности бегляр-бека. Его назначение на этот пост было связано с надеждой на то, что в этом случае вместе с ним останутся находящиеся при нем отважные соратники его отца. /25а/ Санджак Санджар, которым он владел, был передан беку Амасьи – Будаг-беку, а Амасья – Заим Гасым-беку, он из кулларов Искендер-паши...
Когда беглярбеку Эрзрума Бахрам-паше было предложено остаться, он отказался, сославшись на слабое здоровье и физическую немощь. Тогда выбор пал на беглярбека Халеба Мухаммед-пашу, но он сказал высокомерно: «Я отказался остаться здесь даже в сане везира и главнокомандующего. /25б/ Неужели вы думаете, что я соглашусь остаться в качестве приспешника?». Когда же обратились к Ахмед-паше, лишенного поста беглярбека Мараша, он сказал: «Облеченные властью не пожелали остаться. Меня же невинного лишили власти. Так, с какой стати мне предлагаете эту службу».
В конце концов, было решено оставить при втором сардаре Осман-паше Гейтас-бека, бывшего некогда мирахуром 39, затем санджак-беком 40 Маниса, а [недавно] назначенного беглярбеком Эрзрума. Но ввиду [недовольства] эрзрумских кулларов и отбытия их в направлении Рума, а также важности охраны рубежей Эрзрума, Мухаммед-паша был вновь назначен беглярбеком Эрзрума, а Гейтас-паша – беглярбеком Ареша с ежегодным доходом 500000 акче.
Таким образом, были завершены дела по обеспечению Ширвана необходимым снаряжением и припасами, а также по присоединению к владениям падишаха Дербента, известного под названием Демиркапы – крепости, [119] примыкающей к искендеровой стене и /26а/ являющейся удивительным проходом в Дешт-и кыпчак.
Безбожник Чыраг и его нечестивые пособники, а также правители соседних с искендеровой стеной областей и близлежащих к Дешт-и кыпчак местностей выразили полную покорность счастливому падишаху, прибывая лично, либо со своими посланниками присылая убудият-наме 41 славному сардару, прибежищу справедливости.
Каждый день был отмечен новыми победами и успехами [османской армии], благодаря которым осуществилось полное завоевание и присоединение к царским владениям Ширвана и, в частности, 9-и известных областей, и городов, таких, как Ареш, Шемаха, Кабала, Сальян, Шеки, Баку, Дербент, Махмудабад 42, Шабран. Были осуществлены меры по организации охраны и удовлетворению потребностей в вооружении, припасах и обслуживающем персонале. Кроме владельцев тимаров и капыкулларов для охраны областей записалось 5600 отважных кулкарындаши 43.
По завершении всех этих дел могущественный сардар выступил в обратный путь. Продвигаясь в сторону Грузии, к Тифлису, на 8-й день он прибыл в местечко под названием Султанджик 44. Как только об этом стало известно Амиру Шамхалу, самому могущественному из дагестанских беков, возглавлявшему в это время поход в страну неверных черкесов, он тут же вместе с 40-50-ю близкими родственниками и друзьями не делая остановок, форсированным маршем перевалив через гору Эльборз, прибыл сюда, чтобы встретиться со счастливым сардаром. /26б/ Амир-хан, являясь обладателем благородного характера, был славным и почитаемым правителем в своей стране. Он имел 70-80-и тысячное войско и был приверженцем мазхаба шафиитов 45.
Ему был оказан почетный прием беглярбеками и воинами, затем [Амир-хан] с почестями был проведен в шатер сардара. Вознеся бесконечную благодарность Господу Богу, он выразил искреннее желание быть рабом [120] величественного падишаха, правителя семи держав. За свою преданность и благочестие [Амир Шамхалу] преподнесли от имени султана почетный халат и прекрасных лошадей, мечи и сургучи, украшенные драгоценными камнями. Кроме того, он получил близлежащую к его владениям область Шабран в качестве лива 46. А его племяннику Пуча Лаву был отдан санджак Ахты Ширванского вилайета. Поручив им оказывать помощь и поддержку достойному Осман-паше, [сардар] мог более не тревожиться об охране [вилайета].
Гора Эльборз, сведения о которой мы черпали из исторических книг, написанных мудрыми людьми, и рассказы о которой нам доводилось слушать в меджлисах, является величественным краем, куда, возможно, даже не долетают птицы, не говоря уже о том, что со времён строительства Александровой стены и по сей день туда не ступала нога воина. Теперь же в дни [царствования] счастливого падишаха благодаря помощи Аллаха этот край был завоеван воинами исламской религии вдоль и поперек и здесь же [османская] армия пополнила свои запасы в питье и еде.
/27а/ Те, кто выразил покорность, получил аман, их семьи и имущество тоже не пострадали. А упрямцы, ступившие на путь неповиновения, стали пищей для мечей газиев, их имущество же было разграблено.
Выступив из вышеупомянутого пункта, [османская армия] на 28-ом переходе добралась до Эрзрума. Невозможно передать словами все те трудности, которые встретились им на пути, и все горести и страдания, связанные с наступившими холодами.
Поэтому, довольствуясь сказанным, перейдем к изложению героических поступков счастливого Осман-паши в Ширванском вилайете.
Раздел III[edit]
Глава 1. В ней рассказываются о событиях, имевших место после назначения Осман-паши [121] военачальником Ширвана в сане везира, о сражении Гейтас-паши и пленении Арас-хана[edit]
/27б/ Как только счастливый сардар [Мустафа-паша] закончил дела, связанные с обеспечением Ширвана воружением, и выступил в направлении Эрзрума, вся работа обрушилась на везира Осман-пашу, подобного охотящемуся тигру. Но он был крайне удивлен, когда выяснилось, что не было оставлено даже 1/10 части от того количества войск и казны, которое было ему обещано. Словно мир обрушился на его голову. [Тогда] он сказал: «Раз уж так случилось, у нас нет иного выхода, кроме как сражаться до самой смерти, не роняя своего достоинства и своей чести».
Для начала было решено напасть на Порталоглу Ахмеда – султана Шекинской касабы Гянджинского вилайета, расположенного на противоположном от Ареша берегу реки Куры. Стало известно, что он [Порталоглу Ахмед] обладает [многочисленным] семейством и [крупным] состоянием. «Пусть воины победоносной армии испытают себя в схватке с врагом и наживутся на его состоянии», – решил [Осман-паша] и отправил одного из эрзрумских беков – Абдуррахман-бека во главе с некоторым количеством воинов на строительство понтонного моста через упомянутую реку. Когда задание было выполнено, сам [Осман-паша] занял позиции у моста, а против врага отправил беглярбека Ареша – Гейтас-пашу во главе с достаточным количеством войск. Однако об этом стало известно проклятым безбожникам, и они, оставив все свое имущество и вещи, бежали вместе со своими семьями. Остались только воины. /28а/ В результате сражения с ними [османам] удалось захватить достаточное количество трофеев и с победой присоединиться к сардару [Осман-паше].
[Тем временем], стало известно, что бывший правитель Ширвана Арас-хан, и Эрдогду-хан, и еще много безбожных ханов засели в местечке Сальяна, подчиненном [122] Ширвану, и никак не угомонятся, подвергая исламские войска беспрестанным атакам. Тут же на их подавление было послано некоторое количество кулкардаши и 200-300 человек из числа капыкулларов во главе с сол улуфеджи-баши 47 Хуррам-агой.
Противники, внезапно наткнувшись друг на друга ночью, вступили в бой, в котором обе стороны понесли потери и разошлись. Утром, когда рассеялся мрак, было обнаружено, что погибло значительное количество воинов ислама. Со стороны же противника [кызылбашей] было убито 300 человек и ранен выродок невежественного Арас-хана.
[А тем временем], Осман-паша готовился выступить походом в направлении Шемахи – необходимо было очистить исламскую веру от распространившейся там нечисти. Но, когда прибыли воины ислама и рассказали сардару о случившемся, он отложил свой поход в Шемаху, отправив туда своего кетхуду Хосрова, а сам вслед за ним выступил против Арас-хана. /28б/ В Ареше остался Гейтас-паша со своими войсками. Когда исламские войска прибыли в местечко под названием Зардав, к сардару пришли пиры и старейшины этого вилайета, предупредили его о том, что их ждет ужасная дорога до Арас-хана: на протяжении 5-6 конаков земля полностью опустошена, а жители разбежались. Поэтому прежде чем выступать в поход, необходимо запастись достаточным количеством припасов. Однако бесстрашный сардар сказал: «Необходимо выступать [немедленно]!».
Тогда к сардару пришли отважные эмиры. «По приказу счастливого султана мы готовы броситься в бой и сражаться, – сказали они, – наши бесстрашные сердца лишены страха смерти, и мы готовы сложить свои головы и ниспровергнуться в прах во имя счастья августейшего падишаха. Но отдаваться во вражеский плен из чувства голода недостойно нас, поэтому нам следует отправиться в Шемаху, чтобы оставить там обессилевших воинов и животных, и передохнуть в течение нескольких дней. /29а/ Затем мы [123] вновь отправимся по следу врага, мы обыщем все деревни, каждый уголок и с божьей помощью расправимся с ним».
Эти слова возымели действие на Осман-пашу и он согласился направиться на Шемаху. Вскоре распространилась радостная весть о том, что прибывает сын татарского хана Гарят Гирея 48 – Адиль Гирей-хан с 15-и тысячным войском татар, черкесов и ногайцев. С ними был бек Азака 49 Мухаммед-бек, и еще три знаменитых чавуша 50, 300 янычар, охотящихся за врагом, и 10 штук зарбзанов 51 Эта новость очень обрадовала [османов] и придала им сил. «Мы дождемся их прибытия, затем совместно с ними выступим против врага», – решил [Осман-паша]. В то время как, устроив празднества и вознося бесконечные восхваления и слова благодарности всемогущему Господу Богу, [османы] пребывали в ожидании татар, внезапно с противоположной стороны появились сатанинские отряды во главе с безбожником Эрдогду-ханом и Арас-ханом, которому место в преисподней. «Османы очень слабы, а тем более, здесь, на чужбине, изнуренные страхом, они подавлены и растеряны. /29б/ Однако все-таки им удалось захватить наш вилайет, и теперь они ведут себя здесь как хозяева. Как же можно бездействовать и смириться, забившись в угол. Мы должны атаковать их. Иншаллах, удача будет с нами», – говорили они. Собрав более 20000 воинов и трусливую пехоту из райятов, злонамеренные враги неожиданно подступили к Шемахе. Это произошло рано утром. Захватив все выходы из города, они словно кара небесная обрушились на него.
Навстречу вражескому полку во главе отважных воинов первым выступил Ибрахим-бек, сын Халваджи Мустафа-паши, который являлся правителем Руха, и разразилось кровавое сражение. Затем к ним присоединились объединенные силы счастливого сардара [Осман-паши], правителя Кухистана – Шамхал-хана, и правителя Гюрджистана Александр-хана, прибывшие со стороны кладбища. Оставив здесь свой груз, их конница /30а/ без промедления [124] ринулась в бой. Сражение происходило на каждой улице, в каждом углу и с каждой минутой все сильнее разгоралось. Бои шли за овладение горной высотой, что находилась в центре [боевых действий] и по воле божьей неоднократно переходила то в руки воинов веры, то в руки нечестивых еретиков. Видя, как отважно, восклицая текбир 52 и тахлиль 53, янычары захватили эту высоту, проклятые вскипели от ярости, в них взбурлило море чести, и они, сплотившись, неожиданно атаковали и отбили эту высоту. Поскольку большинство воинов ислама были пешими, многие из них пали шехидами, но достойнейший сардар даже не сдвинулся с места, его поведение никоим образом не изменилось, подобно льву он противостоял [противнику]. Благодаря его достойному поведению и стойкости, проклятые войска отступили. Если бы сардар, подобный могущественному Искендеру, не дай бог, оставил свою позицию или, если бы даже отвлекся, обратив свои всевидящие взоры на фланги, то тогда гибель постигла бы всех воинов ислама: они отправились бы в небытие, а их имущество и обозы были бы разграблены. Короче говоря, в тот день с самого утра до заката солнца продолжалось такое ожесточенное сражение, которое невозможно пересказать словами. Со стороны неверующих погиб нечестивый /30б/ сын Эрдогду Султана, и 800 подлецов стали пищей для мечей борцов за веру. [Со стороны же османов] 19 отважных львов отправилось в рай.
С наступлением вечера был дан сигнал к спокойствию и войска разошлись. Ночь провели кто в палатках и шатрах, а кто в амбарах, на крышах которых до самого утра горели костры. Будто наступил день Страшного суда и небеса и звезды обрушились на землю. До самого рассвета никто не спешился, а утро было встречено в страхе и ужасе. Подобно ночи в Кербела, все [воины] пребывали в ожидании мученической смерти за веру, но в это самое время неожиданно прибыл гонец от Гейтас-паши. «На нас наступает банда беспутных кызылбашей, – сказал он. Нам нужна ваша [125] поддержка. Если она не подоспеет подобно зефиру, мы сами будем не в состоянии оказать сопротивление, поскольку наши силы незначительны. [Это наступление кызылбашей] может стать причиной сокращения земель султаната».
Несмотря на то, что и здесь [в Шемахе] происходило сражение, великодушный сардар приказал куллар-аге Ширвана Хамид-аге во главе 700 воинов срочно выступать [в Ареш]. Но божья воля была такова, что кызылбашские войска в количестве 10000 воинов прибыли [в Ареш] раньше них.
/31а/ Вышеупомянутый Гейтас-паша был человеком благородного происхождения и обладал мужеством, но при этом он был известен и ограниченностью ума. Он проявил неумелость в организации обороны. В то время как правильной расстановкой пушек и привлечением отважных людей можно было добиться полной победы, он [занялся тем], что создавал укрепления на каждой улице города, превратив его в сплошное ограждение.
[А когда появились кызылбаши], он вместе с 200-300-ми соколов, по молодости лет, ослепленный своим тщеславием, не раздумывая, и без всякой подготовки ринулся навстречу вражескому войску. Большинство тех коварных воинов сидело в засаде, а остальные изобразили поражение и бегство, завлекая за собой преследовавших их [османов]. Оказавшись в окружении противника и не имея возможности повернуть назад, они были разрублены вражескими мечами. Так, вышеупомянутый паша [Гейтас-паша] пал шехидом и вознесся в мир иной. Подоспевших с другой стороны Хамид-агу и правителя Хасанкале в Эрзруме во главе более 300 отважных воинов постигла та же участь. Абдуррахман-бека заманили в ловушку. А те воины, которым удалось избежать удара меча, потеряли всякую стойкость, словно тело, лишенное головы. Их преследовали и убивали жители вилайета, /31б/ а те, кому [все-таки] удалось [126] спастись живым, прибыли к несравненному сардару [Осман-паше] и сообщили ему эту горькую весть.
«Он [Гейтас-паша] стал жертвой своего злосчастного тщеславия, – подумал сардар. Не дай бог, если эта [трагедия] станет причиной нашего поражения!». Эта новость была скрыта от всех, и уже на рассвете следующего дня с обеих сторон выступили конные отряды. Сардар, охотящийся за врагами, уповая на помощь могущественного Творца и произнося зикр 54, оказал честь под звуки барабанного боя и литавра лично прибыть на поле боя во главе газиев ислама и отрядов правоверных, восклицающих текбир и тахлиль.
В счасливом правом фланге армии находились правитель Дагестана, раб султана – Шамхал-хан и бек Санджара – Будаг-бек, а также Ахмед-бек, Пияла-бек, Гасым-бек и Хуррам-ага – начальник сол улуфеджи-баши при дворе султана.
В успешном левом фланге находились прибывший раньше [основных сил крымских татар] аталык 55 Адиль Гирей-хана Мухаммед-бек во главе отрядов татарских грабителей, а также беки Гюрджистана и Агдаша, и бек Садара – Омар-бек.
/32а/ Сатанинские отряды врагов веры возглавляли Арас-хан, Ядигяр-бек, Имамгулу, Порталоглу Пиргулу и другие хулители ал-аба 56 и противники славного чарйара. В несчастный правый фланг был назначен убийца по имени Эрдогду, а в неудачный левый фланг – злобный пес по имени Хамза-бек.
Сражение, начавшееся на рассвете, продолжалось до вечера, а с вечера до самого утра и снова до заката солнца, не прекращаясь ни на минуту... Три дня и три ночи шла ожесточенная битва, а на четвертый день после полудня, когда воины ислама, осознав свое поражение, впали в отчаяние, по милости создателя земли и небес подоспело 15000-ое татарское войско во главе с Адиль Гирей-ханом. [127]
/32б/ Четыре [татарских] бёлюка, возглавляемые Адиль Гиреем, Саадат Гиреем и Гази Гиреем, без колебания бросились на врагов религии, которые, не имея возможности опомниться, обратились в бегство. При этом более 15000 богоотступников отправилось в адский огонь преисподней. Их сардар Арас-хан, отмеченный знаком неустрашимости, и его недостойный сын Деде-хан были взяты живыми. Мирза Али Султан, и Хусейн-хан Султан, и правитель Гянджи Имамгулу Султан [также] были взяты живыми, а впоследствии – казнены 57 Были отрублены головы правителя Тура – Баба Халифы, правителя Гиляна – Сейид Мир Султана, сына Левенда – Иса Султана.
Короче говоря, из более, чем 20000 воинов удалось спастись всего одной тысяче псов. Из отрубленных голов и трупов было сооружено 8 башен, а их злосчастные знамена валялись [на земле]. Эта победа была самой значительной из всех одержанных до настоящего момента побед и [даже] превосходила их всех вместе взятых.
Три дня продолжалось грандиозное пиршество, на котором чествовали прибывших [татарских ханов], каждый из них был одарен почетным халатом, /33а/ мечами и кинжалами, усыпанными драгоценными камнями, прекрасными лошадьми. Были устроены большие празднества.
Те [воины], которых настигла смерть на поле боя, прославились как шехиды, а оставшиеся в живых газии были награждены высокими званиями. На место покойного Гейтас-паши был назначен правитель Руха Ибрахим-бек, а санджак Рух был отдан Будаг-беку.
[Затем] татарское войско, охотящееся за врагом, отправилось в сторону Сальян, чтобы захватить имущество и семью безбожника Арас-хана, оставленные им на берегу Куры. К нему присоединились добровольцы из Диярбекра во главе с Пияла-беком. Татары настигли [людей Арас-хана] как внезапная смерть: подобно тому, как зерна [128] уносятся буйным ветром, так и их жизни были унесены внезапно налетевшим на них татарским войском...
Была захвачена большая добыча. Количество захваченных жемчугов, драгоценных камней, золота, акче было столько, что уступало место разве что количеству хвороста [на земле]. Кто-то завладел чернобровыми красавицами, кто-то тканями, а кому-то достался скот в несметном количестве. Караваны верблюдов, нагруженные всем этим богатством, напоминали караваны господ из Хиджаза и Индии, или же купцов из Ирака и Синда...
Глава 2. [Повествует] о том, как заблудший шах 58 объявил нефир-и ам 59 и направил своего сына во главе 80000-ной армии против Осман-паши, а также о пленении Адиль Гирея, сына татарского хана, и впоследствии об укрытии [Осман-паши] в крепости Демиркапы[edit]
/33б/ Когда заблудший шах узнал о том, что переменчивая фортуна, многоликость которой отражается в зеркале времени, на этот раз обернулась потерей Ширвана и присоединением его к халифату османов, он сказал: «Я тысячу раз согласился бы на потерю одного лишь Ширвана. Но если этот счастливый сокол 60 совьет свое гнездо в стране Ширван, то не миновать нам потери и Хорасана, и Ирана, и Турана. А мы сами превратимся в дервишей, облаченных в войлочные одежды, какими были и мои благородные предки». Море благородного пыла взыграло в нем.
Благодаря большим усердиям и безукоризненным действиям, /34а/ сплотив все силы, [Мухаммед Худабенде] собрал 80000-ную армию. Объединенная кызылбашская армия с 8-летним мальчиком 61 и его матерью, и с более чем 300-ми бесстыдными женщинами, а также с Халил-ханом, и Амир-ханом, и Копек-ханом, и Шахгулу-ханом, и горчибаши 62 Парвана-агой, и юзбаши 63 Гейтас-агой, и другим [129] Гейтас-агой, и с примкнувшими к ним бессчисленными беками и бесконечным количеством собак, неизвестных и безродных султанов и горчиев, направилась в Ширван.
Как только [Осман-паше] стала известна эта досадная весть о наступлении объединенной армии на Ширван и о переходе ее через понтонный мост, он немедленно один за другим послал несколько гонцов к Адиль Гирею с сообщением: «Срочно направляйтесь к нам. Мы вместе должны встретить то, что нас ожидает: будь-то удача или беда».
Но Адиль Гирей, дни и ночи проводивший в увеселениях, и ослепленный красотой своих пленниц, не внял этим словам, а возможно, в силу своей беспечности не придал им должного значения...
/34б/ Утром 26 рамазана 986 г. х. (26 ноября 1578 г.) послышались страшные крики и раздались странные возгласы: «Наступает сын шаха». Все вокруг было охвачено суматохой и явной паникой. Османы были ошеломлены внезапным вторжением в город [кызылбашей] со стороны крепости Гюлистан, построенной Абдулла-ханом, место которому в преисподней, и захватом ими участка за участком, но было уже поздно. Воины победоносной армии были лишены возможности объединиться, поскольку каждый из них находился у себя в доме и не мог связаться друг с другом. Благородный и достойный сардар, удрученный такой безвыходной ситуацией, волей-неволей собрал отважных воинов и, выставив перед собой пушки и орудия, бесстрашно двинулся на врага. Вмиг разразилось сражение, начавшееся так необычно, что даже сама игривая фортуна была удивлена. Души шехидов, вкусив шербет из /35а/ чаши виночерпия смерти, в один миг вознеслись к престолу главы обители шехидов, и более 5000 грязных богоотступников было убито.
Когда небеса обволокло черное покрывало ночи, словно в знак траура по мученически павшим бойцам и славным газиям, и забили в барабаны прекращения огня, [130] противники разошлись. Обе стороны выдвинули своих караульных. В ту ночь, ночь шаб-и ахья 64, каждый воин молился о спасении своих воинов, до самого утра обращаясь с мольбами к Творцу и тысячекратно прикладываясь лицом к черной земле, произнося таухид 65 и тахлиль. А рассвет был ознаменован желанием воинов сражаться и побеждать, большинство из которых жаждало пасть мучеником за веру.
В предыдущий день проклятые безбожники наступали с верхней части города. Но, встреченные огнем пушек и винтовок, словно огнедышащим драконом, грязные богоотступники, были разгромлены. На этот раз, действуя по принципу «Раз на раз не приходится», [кызылбаши] начали наступление с нижних районов города. Притворившись торговцами, они заполонили рыночную площадь и ухитрились полностью занять ее, вытеснив оттуда оборонявшихся [османов]. Как пишет Физули:
Если во все времена сутью сражения было кровопролитие, То здесь и хитрость считается героизмом.
/35б/ На этот участок [османы] направили вышеупомянутого Ибрахим-бека, сына Халваджи Мустафа-паши, во главе 2000 янычар, капыкулларов и кулларов из Эрзрума. Тотчас 1500 подлых [кызылбашей] стали пищей для острых мечей [османских] газиев. Остальные же, оставив свои лавки и все свое имущество, бежали с поле боя. Униженные и обесславленные, они бежали на расстояние одного фарсаха от города, не переводя дыхание. Их чувство отваги и благородный пыл поостыл, и они больше не атаковали.
«С присоединением к ним татарского войска они и вовсе окрепнут. Необходимо выступить навстречу [татарам] и соорудить между ними [татарами и османами] искендерову стену из острых мечей», – решили кызылбаши. Нечестивые души [кызылбашей] были терпеливы к горестям и [131] бедам той ночи и, невзирая не усталость, уже на рассвете они выступили навстречу татарам-грабителям.
Еще раньше татары были предупреждены о том, что необходимо оставить где-нибудь награбленное богатство, /36а/ а самим присоединиться к османам. Затем снова были посланы гонцы к татарам, известившие их о наступлении сына шаха. Но сыновья [татарского] хана и находившиеся при них отважные бойцы в силу своей надменности и беспечности отнюдь не прислушались к этим наставлениям и пренебрегли опасностью, грозившей со стороны наступавшего противника.
«Кто такие эти проклятые кызылбаши, чтобы так их бояться?» – говорили они с укором. Надменные татары не предприняли никаких мер, чтобы подготовиться к сражению и продолжали продвигаться все в том же порядке: каждый из них шел сам по себе, таща с собой пленников и захваченные трофеи. Всего лишь до 2000 воинов находилось в распоряжении вышеупомянутого хана [Адиль Гирея], остальная же часть [татарского войска] разбрелась и находилась в довольно беспорядочном состоянии. Так они брели привал за привалом, словно заигрывая с ангелом смерти.
Сражение началось с внезапного столкновения караулов противостоящих сторон. Но войска безбожников все прибывали. Они словно вороны налетели на обесславленное татарское племя. От многочисленности врагов высокомерные сердца татар охватил ужас. /36б/ Как только самонадеянному Адиль Гирею стало ясно, что происходит, и как далеко зашло дело, он направил своего коня на поле битвы и словно разъяренный лев бросился в бой. Сначала беспощадным огнем он оповестил в адский огонь бесчисленное количество врагов чарйара, а затем безжалостным мечом он обесславил бесконечное количество свиней.
«Но что поделать? В силах ли один отважный тигр противостоять 100000 огромных львов?» Татары были опозорены и разгромлены, а этот несравненный жемчуг [Адиль [132] Гирей-хан] подобно замученному Хусейну 66 поневоле оказался в руках врагов веры. Также был пленен и Пияла-бек. Довольные одержанной победой и захваченными трофеями, [кызылбаши] не вернулись на свои стоянки.
Острыми мечами они перебили 200 татар, трупы которых смешались с землей. Несколько человек спаслись бегством из этой кровопролитной бойни. С их прибытием и распространением этой горькой вести, воины, и без того пребывавшие в страхе, пришли в полное смятение, [в армии] началось дезертирство.
Сначала дезертировал дефтердар 67 эрзрумского тимара /37а/ Узун Хызр, на совести которого была кровь правоверных, тот самый, что еще раньше при поражении Гейтас-паши и мужественной гибели его воинов, бежал с поля боя во главе 300 негодяев. По прибытии к Осман-паше [последний] приказал казнить его, но затем по ходатайству авторитетных вельмож помиловал. На этот же раз, введя в заблуждение 400-500 таких же изменников, как и он сам, [Узун Хызр] вместе с ними направился в Эрзрум... Это ввергло оставшиеся войска в оцепенение.
Помимо него один за другим идя по пути заблуждений, дезертировали и некий несчастный по имени Бекр из Эрзрума и 100 его злосчастных сторонников, и кетхуда эрзрумских чавушей – Челебверди со своими беспутными друзьями и, наконец, всякие бродяги, и лживые негодяи, кое-где наспех набранные в армию. От этого остальная часть войск сильно пала духом и [тогда] эмиры и рядовые, собравшись вместе, пришли к сардару, который по своему величию подобен Искендеру, и сказали: «До настоящего момента уже дезертировало 2000-3000 предателей, /37б/ что сильно расстроило оставшуюся часть победоносного войска... В этом городе [Шемахе] нет хорошо укрепленной крепости, чтобы укрыться в ней при нападении врага, и благодаря которой можно было бы прекратить дезертирство [133] воинов. В любом случае нам необходимо укрепиться в неприступной крепости».
Но могущественный сардар упорствовал, отвечая на их требования следующим образом: «Скорее я умру, нежели покину это место». Но они продолжали настаивать: «Дело не только в каменных стенах. Чего ты добьёшься в одиночку. Те, кому было суждено, пали мучениками за веру, многие из оставшихся в живых дезертировали, а многих настигла смерть от стихийных бедствий. Мы готовы сложить свои головы вместе с тобой. Но только стоит ли? Если грязные кызылбаши терпят потери в живой силе, то их войска тут же пополняются вновь прибывающими из тыла свежими силами, благодаря чему они всегда сильны. Мы же потеряли всякую надежду на прибытие своих войск. Одним словом, нам необходимо добраться до [укрепленной] крепости, чтобы немного передохнуть, пополнить свои запасы. А после этого мы готовы исполнить любой твой приказ и отдать свою жизнь за тебя».
Под таким давлением сардар согласился, сочтя, что слова их благоразумны и уместны.
Демиркапы является сильно укрепленной крепостью. Ее стены частично были возведены Искендером Зульгар-нейном, а частично – справедливым Ануширваном еще во времена пророка обоих миров.
/38а/ Предварительно с целью военного оснащения крепости и обеспечения ее охраны, туда во главе с сардаром были направлены 100 воинов с вооружением, пушками и боеприпасами. А сами войска выступили из Шемахи в направлении Демиркапы в праздничный день 10-го зульхиджа 986 года 68. Казна падишаха была погружена на верблюдов и к нему приставлены вышеупомянутый Ибрахим-бек, дефтердар 69 Мустафа Челеби и кетхуда Ахмед и начальник капыкулларов Хуррам-ага, и реис-и куттаб 70 Мухаммед Челеби. [134]
Затем в названном направлении выступил благородный сардар [Осман-паша], медленно следуя за своей армией во главе 1000-2000 храбрецов. Стояли такие сильные морозы, каких не было со времен потопа Нуха. От стужи одни отмораживали ноги, другие – руки, а большинство несчастных воинов – носы и уши. Короче говоря, от обрушившихся на долю [османов] страданий и пережитого горя, а также от суровой зимы на тот свет отправилось столько людей, сколько не погибало за все время с начала восточного похода до настоящего момента. Те, кто еще был в состоянии передвигаться сам, преодолел этот путь за 7-8 дней, остальные же, вконец истощенные, добрались до Демиркапы в течение 12 дней.
/38б/ Еще раньше при вступлении воинов ислама в страну Ширван сунниты вышеупомянутой крепости перебили всех кызылбашей. Они схватили правителя и военачальника крепости безбожника по имени Чыраг Халифа, назначенного заблудшим шахом, и доставили его к достойнейшему сардару в местечко Зардав, о котором говорилось выше. Представ перед ним [Чыраг Халифа] отверг предложение вступить на путь ислама 71 и не отказался от своей ереси, за что и был казнен.
Прибывшие [в Демиркапы войска] были встречены благожелательно настроенным местным населением, одарены халатами и подарками. Население искренне выразило свою покорность падишаху, прибежищу мира.
Но с распространением по области слухов о том, что исламские войска, чтобы спастись от разгрома, продвигаются в направлении упомянутой крепости, некоторые упрямцы из Дагестана послали гонцов к жителям города со словами: «Будьте начеку! Не отворяйте ворота крепости и не выпускайте оттуда мусульман! Укрепляйте крепость и обороняйтесь!».
Безмозглые приверженцы этих чудаков тут же взбунтовались. Они выгнали из крепости ранее прибывших 100 [135] защитников вместе с их диздаром 72, а сами хорошо укрепились в ней.
/39а/ Об этом стало известно отважному сардару. Однако он дал указание не разглашать эту новость: «Если растерянные воины услышат об этом, они и вовсе впадут в отчаяние». А сам [сардар] с 500-600 отборных храбрецов поспешно направился к воротам крепости. Прибыв на это место, он нашел ворота запертыми, а самого диздара [крепости] вместе со своими людьми – выдворенными за ворота. Это сильно раздосадовало его, он погрузился в пучину горя, не зная, как поступить. Тогда [Осман-паша] осенила удивительная мысль: предварительно подойдя к окраинным воротам, он предпринял меры по разрушению основной дороги, [ведущей в крепость]. В конце концов, пройдя через сто тысяч страданий и усилий, прибегая то к чрезмерной лести, а то к безрассудному насилию, [сардар] добился, чтобы ворота отворились.
Османы вступили в город. При этом тех, кто категорически не желал внимать наставлениям и покориться, принуждали то силой, а то терпеливым языком убеждений, заставляя их присягнуть в верности правителю [османскому султану]. Порою, чтобы избежать смерти под ударом разящего меча или топора, они [жители города] сами просили пощады. [Итак], с помощью открывающего двери счастья завоевателя все двери отворились. Тот, кто, сначала изъявив покорность, затем пренебрег этим, был наказан, враждебно настроенные отряды были начисто уничтожены. /39б/ После всего этого наступило некоторое спокойствие, благодаря тому, что было покончено со страхом и беспокойством, внушаемым врагом, однако в крепости отсутствовало какое-либо продовольствие и одежда. Там не было ничего, кроме слова «нет». От голода людей и животных рвало пеной. Ежедневно по 50-60 голов людей и животных отправлялось на тот свет. Считалось выгодной покупкой, если удавалось [136] Киле 73 ячменя приобрести за 1000 акче, а кусок хлеба невозможно было достать даже за оружие.
Через несколько дней райяты Дербента свыклись с ситуацией и начали постепенно возвращаться группами по 5-10 человек. Их привлекала возможность нажиться, ведь они продавали вещи голодным и раздетым людям в 10 раз дороже настоящей стоимости. В обмен за меч стоимостью в 2000-3000 акче они давали киле ячменя или же две буханки хлеба, а за дорогого коня ценою в 100 золотых давали 34 буханки хлеба.
Стояли сильные морозы, из-за которых люди отмораживали руки и ноги. Тяжелая дорога, страх перед воинами заблудшего шаха, несчастья, связанные с суровой зимой, стали причиной гибели чрезмерного количества мусульман. Трупы людей и /40а/ туши мертвых животных валялись на земле: не было возможности ни похоронить их, ни вынести за пределы крепости. Каждый воин в слезах, предаваясь ночным молитвам, обращался к Всевышнему – исполнителю желаний – с просьбой о следующем: «Они отдали свою жизнь здесь в чужом краю в страданиях и печали. Пусть же их душам покровительствует душа главы пророков, пусть пребывают они рядом с ней». Не вызывало сомнений, что невозможно в этом мире отплатить им за их многострадальную службу, только лишь в загробном мире им по достоинству воздастся за выпавшее на их долю горе и пережитые страдания. Одним словом, те, кому было суждено умереть в ту зиму, ушли в мир иной, пройдя через бесконечные бедствия, а уцелевшие сами были на пороге смерти. Но с наступлением весны их души несколько окрепли, а благодаря оживлению торговли возродилась и жизнь [в городе]. С каждым днем положение победоносных исламских войск все более улучшалось, и враг, окружавший с 4-х сторон, со временем покорился и ступил на путь смирения, охваченный страхом от очевидных побед исламских войск. [137] С прибытием в достаточном количестве казны от повелителя и военного корпуса [положение османов] совершенно окрепло. /40б/ Стало возможным полное завоевание Ширвана. Вначале благословенной весны были отправлены люди в Шемаху, чтобы доставить оставленное там вору-жение боеприпасы и другое имущество, а также сделаны назначения в такие известные города, как Шемаха, Ареш, Махмудабад, Кабала и другие. По предопределению судьбы и благодаря большим усердиям осуществилось беспрепятственное и полное завоевание [Ширвана], а государство врагов веры потерпело поражение.
Глава 3. Сражения, произошедшие после укрытия [османских войск] в Демиркапы[edit]
Та зима прошла в сплошных горестях и лишениях. Но когда по милости Создателя земли и небес наступила благословенная весна, единобожные войска окрепли духом, чувство чести и благородный порыв овладели душами мусульман и начали они повсюду охотиться за безбожными врагами. В то время как, вознамерившись отомстить им, [османы] вели грандиозную подготовку к выступлению в поход, /41а/ в последних числах славного месяца шабана 987 г. х. (середина октября 1579 г.) в Демиркапы прибыл татарский хан 74 во главе 80.000 татар-грабителей. Они были встречены находящимися здесь единобожными войсками, а когда Осман-паша хотел спешиться, чтобы приветствовать хана, [последний] возразил и они обменялись рукопожатием на конях. Для прибывших [татар] был устроен пышный прием. Хан, его сыновья и братья были одарены от имени падишаха саблями, украшенными драгоценными камнями, великолепными [почетными] халатами и превосходными конями. Щедро одаренные разного рода драгоценностями и осыпанные многочисленными подарками, татары начали собираться в дорогу с тем, чтобы, встретившись с сардаром [138] Мустафа-пашой, вместе выступить против распутного шаха и покарать его по справедливости. Однако встреча с Мустафа-пашой не состоялась, /41б/ поскольку хан опоздал с прибытием, и теперь было поздно выступать в поход – уже наступили зимние холода. Кроме того, из-за восстановления крепости 75 и преследования врагов, исламские войска вконец изнуренные, были не в состоянии снова выступать походом на Ширван. Тогда хан сказал: «Раз уж мы здесь, то устроим настоящее бедствие тем, кто проявляет непокорность». Он учинил разгром в Гяндже и Карабахе, подвергнув опустошению их населенные пункты, пленив жителей и захватив их имущество, а после этого в здравии и благополучии направился в свою столицу.
В тех краях были мятежники, которые представляли собой явное оскорбление для религии и являлись щипами на пути шариата. К тому же, они, пользуясь тем, воины ислама находились в окружении, нападали на отдельные отряды, отбирая у них их имущество и одежду, подвергая унижениям, а иногда и убивая. Поэтому необходимо было острыми мечами и меткими выстрелами разгромить их лагерь и очистить страницы времени от их пагубного влияния.
После этого, 11 числа благословенного месяца рамазана 987 г. х. (2 ноября 1579 г.) в пятницу, после произнесения пятничной молитвы, достойнейший сардар, возглавив готовые к выступлению единобожные войска, под знаменем ислама и под звуки барабанного боя на пегом коне выступил из железных ворот [Дербент], решив направляться на врага.
/42а/ Прочитав молитвы во имя победы над врагами веры и благополучия воинов ислама и поручив охрану Де-миркапы Мухаммед-беку, правителю Азака, и оставив в его распоряжении двух почтенных яя баши 76, вместе с подчиненными им янычарами, сам [Осман-паша] направился на противника. Как только об этом стало известно врагам, отряды из Кума, Табасарана, Кайтага, а также кыпчаки [139] скопились у местечка, известного под названием Кюр Кюре богазы.
«Со времен Адама и по настоящий день кроме Пехливана Хамзы ни одному из покорителей мира не удавалось прийти в край Эльборза и покорить его. Если 150000-160000-ные армии шаха Исмаила и шаха Тахмаса, неоднократно пытавшиеся покорить нас, были разбиты и побеждены, а сами они, схватившись за свои несчастные головы, спасались бегством, что же говорить о румийцах, ведь из-за зимних холодов, недостатка продовольствия и боеприпасов, а также из-за дальних расстояний, они, лишенные помощи и поддержки со стороны падишаха, сами находятся в состоянии растерянности. Разве смогут они нам навредить своими бессмысленными действиями. /42б/ Мы устроим им такое, о чем они будут помнить до самого Судного дня», – говорили они. С головы до ног облачившись в железные доспехи и обложившись мечами и стрелами, они заняли позиции для боя.
Могущественный сардар, уповая на напутствие всемогущего Господа, чудодейственную силу благородного сарвара 77 и помощь избранного чарйара, тут же выступил в этом направлении и, следуя по горному проходу, подошел к огромному ущелью, с двух сторон окруженному горами, вершины которых скрывались в небесном своде, а сама пропасть была настолько глубокой, что, [казалось], уносилась в преисподнюю. Внизу протекала большая река, подобная морю, а напротив горного прохода разместилась большая деревня в 200 домов. Здесь и расположились отряды безбожников, намереваясь атаковать исламские войска во время их прохождения через горный проход.
Гази Гирей-хан, который был оставлен в Ширване для охраны вилайета, первым вступил в бой во главе 1000 безжалостных татар, а вслед за ним сардар, отмеченный знаком отваги, прикрыв лицо щитом и подняв меч, сражающий как удар молнии, вместе с 5000 стрелков бросился [140] в атаку. В результате этого сражения 1000 безбожников было отправлено в преисподнюю и 200 правоверных стали /43а/ шехидами. Как только злонамеренные враги обратились в бегство, чтобы укрыться в горах Эльборза, в ход пошли шахи зарбзаны 78 огнем которых было истреблено значительное количество врагов. В один миг все бросились переплывать вышеупомянутую реку, однако, многие отстали из-за усталости лошадей и были разрублены мечами, удалось скрыться лишь малому количеству нечестивцев. Было разрушено 60-70 поселков, имущество жителей было разграблено, а их дома сровнены с землей. По милости Всевышнего была одержана такая большая победа, какой не было со времен Пехливана Хамзы. Но, как описано в исторических книгах, даже Пехливану Хамзе и его беспощадным воинам не удалось пробиться через этот горный проход. На этот же раз [османы] не только прошли через него, но на расстоянии 50-60 фарсахов 79 учинили такой разгром, что не оставили нигде камня на камне и с победой вернулись в Демиркапы. Их встретили мудрые старейшины вилайета. Раскаиваясь и сокрушаясь по поводу совершенных грехов, они просили о пощаде, говоря «умение прощать свидетельствует о великодушии человека». В ответ на их просьбы о прощении [Осман-паша] сказал: «[Жители] находящихся под властью хагана областей Энкруса, /43б/ а также европейцы и другие гяуры и безбожники платят джизью 80 в казну хакана. Если и вы согласны давать бадж-у харадж 81 на этих условиях, то мы дадим вам аман». Они охотно согласились на это требование, а поскольку проявление милосердия и прощение грехов было привычным делом для этого достойного человека, он простил их за устроенные мятежи и непокорность.
Большинство [населения] вышеназванного вилайета выразило верность престолу халифата. Назначив эмиров и газиев управлять вилайетом, войска благополучно прибыли в свое местопребывание. Вскоре от татарской стороны [141] вновь прибыли Мурад Гирей-хан и Инаят Гирей-хан во главе 4000-5000-го войска. Удостоившись чести поклониться достойнейшему сардару и приободрившись от преподнесенных им различных даров, они сказали: «Мы будем рады служить тебе не жалея сил».
А тем временем до высочайшего слуха сардара дошли вести о том, что великий везир лицемерного и распутного шаха – Салман-хан и Мехдигулу-хан сосредоточили 17000 /44а/ безбожных сорхсаров на берегу Куры, намереваясь вторгнуться в Ширван и учинить здесь бедствие. Назначенному сардаром Гази Гирей-хану вместе с Мурад Гирей-ханом и Инаят Гирей-ханом было поручено немедленно выступать против врага. Ночью, переплыв Куру, они неожиданно напали на противника и устроили такое побоище, что из 17000-18000 проклятых [кызылбашей] спаслись лишь 300 нечестивцев, а их сардар Салман-хан был ранен, но ему удалось сбежать. Мехдигулу-хан же вместе с 50-ю безбожниками [кызылбашами] попал в плен, а впоследствии был казнен. Разграбив войско и захватив большую добычу, которая превосходила все предыдущие, со времени завоевания Ширвана, сыновья татарского хана обосновались в Ширване, а сардар отправился в Демиркапы...
Раздел IV[edit]
Глава 2. Поход беглярбека Шама Хасан-паши в Тифлис с целью доставки туда провизии[edit]
/48а/...Еще во время ширванского похода могущественный сардар отправил в Тифлис войска с достаточным количеством запасов провианта. Но в короткое время истратив все запасы, исламские войска, находящиеся там на службе, оказались в таком затруднительном положении, что невозможно передать словами. Подробное изложение пережитых ими страданий, несомненно, было бы изнурительным занятием. Короче говоря, для доставки туда некоторого количества провизии были направлены войска во главе с [142] сардаром Мустафа-пашой – беглярбеком Мараша. Однако и этого оказалось недостаточно. Ввиду необходимости повторного похода, на этот раз был отправлен /48б/ Ахмед-паша – сын Искендер-паши. С ним отправился небольшой отряд, причем вскоре те воины, которые участвовали в этом походе против своей воли, вышли из повиновения. В такой ситуации грузинские гяуры перекрыли им путь, по которому они продвигались и совершили нападение, отобрав большую часть резервов. При этом несколько исламских воинов пали шехидами, а сам вышеупомянутый сардар, получив несколько ранений, едва спасся бегством. Таким образом, этот поход полностью провалился, и была начата серьезная подготовка к новому.
Было решено на этот раз со своими войсками отправить беглярбека Диярбекра Бахрам-пашу. В день, когда, собрав свои войска и получив разрешение, Бахрам-паша готовился выступать в указанном направлении, вмешался двуличный Шейх Наджди, являющий собой олицетворение злобности. [Обращаясь к Бахрам-паше], он сказал: «Несчастный, если ты останешься там служить, считай, что сам себе надеваешь на голову петлю, ты навлечешь на себя проклятье и погибнешь никчемной смертью, потом будет поздно раскаиваться». После таких зловредных слов, сам [Бахрам-паша] будучи не в силах лично отказаться от этого задания, спровоцировал курдских эмиров. Они взбунтовались и начали упорствовать, восклицая «Мы не будем участвовать в этом походе». Все это стало причиной дезорганизации войск, /49а/ но поскольку курдские племена известны своей непокорностью и сплоченностью, было исключено применение оружия [с целью усмирения]. Вскоре и сам Бахрам-паша раскаялся о содеянном.
Попытки беглярбеков повлиять на курдских эмиров путем наставлений оказались бесполезными, только после взаимных препирательств, пришли к такому решению: «О том, чтобы выступать в поход вместе с Бахрам-пашой не [143] может быть и речи, – сказали они, – но мы готовы служить падишаху, не жалея сил, и выступим в этот поход под предводительством беглярбека Шама Хасан-паши».
После этих слов Хасан-паша не стал дожидаться, чтобы сардар обратился к нему с этим предложением, а сам отправился к нему. Поцеловав подол халата сардара, он сказал: «Поручите это задание вашему рабу». Получив в подарок почетный халат и пегого коня иранской породы, он 28-го числа почитаемого месяца раджаба 987 г. х. (20 сентября 1579 г.) выступил в путь. В этом походе во главе своих войск участвовал и Ризван-паша, назначенный на пост бег-лярбека Диярбекра вместо его брата Бахрам-паши, а также Ахмед-бек, сын Хаджи-бека с отрядом новобранцев кул-кардеши. Ахмед-бек был назначен беглярбеком Тифлиса вместо Мухаммед-паши – сына Фархад-паши, который оказался не в силах далее исполнять эту службу ввиду отсутствия запасов.
Когда [османские войска] прибыли в местечко под названием /49б/ «Гюрджю богазы», малодушные соратники молодого сардара начали убеждать его в том, что это место очень опасно. «Мы не в силах сами пробиться через этот проход. В любом случае необходимо прибытие могущественного сардара» 82 – говорили они и поскольку сардар [Хасан-паша] не имел опыта в таких делах, им овладел такой страх, что он, не раздумывая, оповестил об этом сардара, который принял решение о немедленном выступлении в Тифлис. Когда глашатаи объявили об этом, восклицая «Решено на рассвете сниматься с места», это вызвало недовольство в бёлюке, вынудив воинов вступить на путь неповиновения. «Мы столько лет трудились как батраки, выбились из сил, лишились многого. А теперь, когда нам, наконец, выпала возможность участвовать в задании такого рода и появилась надежда, что, выполнив его, мы вступим на путь благоденствия, то оказалось, что мы якобы не в силах справиться с ничтожными и презренными врагами. Если [144] тебе угодно, возвращайся. [В таком случае] мы заберем султанское знамя и казну», – говорили они с негодованием. Возмущенные они подошли к шатру беглярбека Анадолу Джафар-паши. Тут к ним примкнула голодная и полураздетая чернь Анадолу и возникла угроза мятежа. /50а/ Тогда вышеупомянутый паша [Джафар-паша] вышел к ним и сказал: «Соратники, своими неразумными действиями вы только даете повод злорадствовать нашим врагам... Будьте терпеливы, иншааллах, ваши пожелания осуществятся». Одним словом, благодаря его речам страсти несколько поулеглись. Вся эта нелепая ситуация происходила без ведома Ризван-паши, но как только ему стало известно о случившемся, он тотчас прибыл к Хасан-паше. «Что же ты наделал? [Своим поступком] ты опозорил нас и опозорился сам, во-первых, перед своим отцом, во-вторых, перед падишахом, в-третьих, перед воинами, и в-четвертых, во всем мире. Разве стоило просить помощи для [выполнения] такого несложного задания? Если ты обратишься за помощью к сардару, то в первую очередь слетит моя голова, а ты навлечешь на себя бесславие и участь до скончания века скрываться, забившись в угол, как трусливая женщина!». Попрекнув этими словами, [Ризван-паша] приказал затрубить в трубы и, встав впереди нагруженных боеприпасов, двинулся на Тифлис. [Колонну] замыкали Хасан-паша и беглярбек Тифлиса с отрядом новобранцев кулларов. Но, встретив на пути замок, глашатаи провозгласили «отбой» еще до прибытия в Тифлис. /50б/ Разгрузившись здесь, воины со спокойной душой отошли в свои шатры. Отсюда резерв в целости и сохранности был доставлен мусульманским войскам в 22 дней... [145]
Глава 3. [Повествует о том], как под начальством беглярбека Анадолу Джафар-паши беглярбек Эрзрума Бахрам-паша, беглярбек Карамана Мухаммед-паша и беглярбек Сиваса Махмуд-паша с войсками, [набранными] с подчиненных им областей, отправились на разграбление Реванского вилайета
[Это было сделано] потому, что после завершения ремонта крепости Карс и отправки в Тифлис достаточного [количества] резерва, правитель Ревана дини – Токмак-ак 83, сначала сообщив [османской стороне] о том, что ожидается прибытие высокопоставленного посланника для заключения перемирия, затем каждую неделю посылал человека с письмами, в которых писалось: «подождите еще 2-3 дня». Это отсрочка в 2-3 дня не имела конца. А смысл этой отсрочки [заключался в том], что они тешили себя надеждой дождаться наступления зимы. /51а/ И тогда было решено разграбить этот вилайет, чтобы это стало «уроком для проклятых безбожников до скончания века». Сардаром назначили беглярбека Анадолу Джафар-пашу, к нему отправили беглярбека Сиваса Махмуд-пашу и беглярбека Карамана Бахрам-пашу с войсками, набранными с находящихся под их управлением эялетов, к ним присоединились добровольцы из числа отважных янычаров и капыкулларов. Было решено отправить 50-60 храбрецов, каждый из которых имел при себе по одному запасному животному и по одному или двум [комплектам] фуража. Выступив в полночь 12 дня великого месяца шабана (4 октября 1579 г.), который приходился на субботу, они в тот же день прибыли в местечко под названием Шарабхана, где схватили четыре языка, которые сообщили, что «Токмак-ак, как только ему стало известно о наступлении исламских войск, сбежал». В тот же день случилось такое ненастье, которого не видывали со времен потопа Нуха. Упаси Аллах, если бы появился враг в количестве 200-300 человек, то, наверняка, никому из [146] бойцов не удалось бы спастись живым. Каждый был озабочен лишь тем, как устоять на месте. Сколько было тех, кто от дирлика 84 и, /51б/ рискуя головой, бежал назад.
Тогда отважный сардар, [приказал] отрубить головы нескольким из числа захваченных языков, выдав их за сипахиев, [с тем, чтобы показать] – «такова участь дезертиров, ослушавшихся приказа падишаха», добился воцарения среди войск некоторого спокойствия. Когда, пройдя это место, на рассвете подошли к Ревану, сорхсаров здесь не было и в помине.
Оставшиеся городские жители, преимущественно армяне, полагая: «ведь мы освобождены самим господином мира и пророком, они не станут убивать нас», не бежали из города 85. Предшествовавшие улемы запрещали убивать или пленить их. Но поскольку теперь была выдана славная фетва о позволительности предавать их смерти и пленить, поскольку они, подчинившись секте безбожников, вышли из подчинения халифа ислама и с присоединением [к ним] кучки упрямцев приобрели силу, большинство из них было пленено, а некоторые убиты.
В особенности дворец и сад раскольника Токмака был разнесен в такой степени, что никто бы не догадался – неужели на этом месте [когда-то] существовал дворец и сад. Трофеев было захвачено столько, что не знали, на что погрузить всю эту утварь, и пришлось все же оставить многое из захваченных трофеев. Короче говоря, было захвачено столько, что это победа оказалась достойней всех побед, /52а/ одержанных с начала восточного похода. Пробыв там тот день и на следующий день до обеда, разграбив город и отобрав все самое ценное из захваченного имущества, благополучно вернулись обратно. Однако, захватив добычу, исламские войска тут же разбрелись, и при сардаре осталось очень мало воинов. Упаси Аллах, если бы враг, прослышав об этом, стал преследовать, то не избежать было бы крупных потерь. Благодаря помощи господа мира, враг не [147] осмелился выступить из ущелья, которое стало для него как веревка вокруг шеи, так что 18 числа упомянутого месяца состоялось благополучное присоединение к [османской] армии. Из-за болезни беглярбек Анадолу не в силах был прибыть к сардару, но остальные беглярбеки прибыли к нему, надели халаты, а халат [беглярбека Анадолу] отправили в его шатер с агами из Муша. Это глубоко потрясло врага – он был морально разбит, были восполнены потребности окрестных мест в боеприпасах. Так [разграблением] Ревана достающие врагов сабли газиев ответили на [предложение о] мире и вопрос об отправке посланника для [заключения мира] отпал.
/52б/ Суровая зима принесла много тревог... и поскольку нужно было заняться вопросами зимовки, [армия] незамедлительно выступила из крепости Карс в направлении Эрзрума и в благополучный час вступила в Эрзрум. Войска из Анадолу, Карамана, Сиваса, Мараша и Румели были отпущены, а несравненному сардару было предписано остаться с капыкулларами и янычарами в Эрзруме. Однако никто из капыкулларов и янычар не остался, желая вернуться в свои дома, они все дезертировали. Достигающий своей цели паша в ожидании прибытия от хагана фирмана [по поводу произошедшего] остался в Эрзруме и всю зиму провел здесь. В начале благословенной весны, когда [сардар] с целью присоединения к владениям султана наиважнейшего [города] – Ревана, готовился к строительству здесь крепости, от убежища справедливости и счастливого порога прибыл августейший приказ, предписывавший «предназначенные для похода /53а/ оружие и прочий резерв передать беглярбеку Эрзрума Хосров-паше, а самому [сардару] прибыть для поклона к престолу – обителю справедливости». Получив обязательный для исполнения высочайший приказ, [сардар] тотчас передал все имущество вышеупомянутому беглярбеку, оставив даже свои вещи из того, что ему не понадобится, и, забрав с собой нескольких лошаков, [148] незамедлительно выступил в путь, чтобы поклониться счастливому порогу.
В счастливый час он прибыл на поклон порогу могущественного повелителя и престолу подобного Сулейману [правителя], в течение нескольких дней он исполнял службу в диване султана, но его жизненный путь подошел к концу. После непродолжительной болезни [его душа] с миром и мечтой о райских садах отошла в мир иной.
Ни шаху, ни везиру, ни эмиру, ни богачу, ни нищему, ни бедняку не остается этот мир, поистине все бренно, вечности остается только сама вечность.
По милости Аллаха здесь завершилась эта героическая история с молитвами [об] упрочении счастья [правления] могущественного повелителя, увековечении его халифства до скончания мира... [149]
Комментарии[edit]
1. Хасанкале – крепость восточнее Эрзрума.
2. Пасин овасы (равнина) находится в Чылдырском эялете.
3. Кетхуда – помощник или заместитель везира. Войсковой кетхуда – должность в системе корпуса янычар.
4. Пашачуг (Башиачыг) – турецкое название Имеретии.
5. Речь идет об удачной для османских войск ночной вылазке, в результате которой кетхуда ванского беглярбека Хасан-паша разгромил кызылбашский отряд и, прибыв на стоянку османской армии в Ардахане, доставил 500-600 нанизанных на шесты голов кызылбашских бойцов. В ставке это было истолковано, как пишет Печеви, «как доказательство удачливости сардара и погибели врагов» (10, с. 31-32).
6. Конак – расстояние между стоянками, равное одному дневному переходу.
7. Рахимизаде не называет крепость. По всей вероятности, это крепость Еникале.
8. В действительности главнокомандующим сефевидских войск был назначен Токмак-хан Устаджлу.
9. Рахимизаде часто называет Токмак-хана "Токмак ак", что в переводе с арабского означает "непокорный, проклятый".
10. Оджак-бек – начальник янычарского корпуса.
11. Тимар – ленное пожалование с годовым доходом до 19999 акче; зеамет - ленное пожалование с доходом от 20 до 100000 тысяч акче.
12. Анушираван – Хосров I Ануширван, шах Ирана из династии Сасанидов, правил в 531-579 гг.
13. Давуд хан – брат Симона, царя Картли.
14. Туна – река Дунай.
15. Рахимизаде сравнивает Тифлис с Будапештом в Венгрии.
16. Вакуф – имущество, пожертвованное государством или отдельными лицами на религиозные или благотворительные цели.
17. Дамат – зять султана, а также титул.
18. Улемы – высшее сословие богословов и законоведов в мусульманских странах.
19. Бёлюк халкы – придворные сипахии в Османской империи, они делились на 6 бёлюков, и в каждом из них насчитывалось по 20-30 всадников.
20. Река Габырры – местное название реки Иори.
21. Александр – принц Кахетии.
22. Тахмас ибн хуннас («хуннас» – отступающий при упоминании Аллаха, «аль хуннас» – дьявол) значит «сын дьявола».
23. Тадж – кызылбашский головной убор, введенный шейхом Хейдаром и символизирующий приверженность к шиитской секте 12 имамов. Очевидно, имеется в виду, что, отказавшись надеть его, Александр тем самым не принял кызылбашское учение.
24. Берат – грамота на право условного владения земельным пожалованием или на право занятия какой-либо должности.
25. Ахднаме – официальный документ, выдававшийся по заключению договоренности по политическим, экономическим вопросам.
26. Река Канык – река Алазань.
27. Донбал Хаджи бек также бежал из Османской империи. Ему был пожалован Хойский округ, а затем дополнительно доходы с поземельного налога некоторых местностей Нахчыванского края.
28. Чалдыран – равнина в Южном Азербайджане к югу от города Маку.
29. Капан находится в восточной части Нахчывана на правом берегу реки Бергушад.
30. Имеется в виду поражение кызылбашских войск во главе с правителем Чухурсаада Токмак-ханом в Чылдырском сражении.
31. Коюн-кечиди – средневековая переправа на Куре.
32. Акче – турецкая серебряная монета весом от 0.33 до 1.2 г.
33. Капыкуллары – общее название всех воинов, входивших в регулярные войска, которые состояли на жалованье у султана.
34. Коран, сура 71 (25).
35. Чарйар – дословно четверо друзей. Так именовали четырех первых, т. н. праведных халифов – Абубекра, Османа, Омара и Али.
36. Чархчи – воинский отряд, который выводился на поле боя первым, т. н. «застрельщики».
37. Имеется в виду суннит.
38.Тугра – монограмма султана, состоящая из его имени и титулов.
39. Мирахур – главный конюший султанского двора.
40. Санджакбек – административный глава санджака (военно-административной единицы) и начальник вооруженных сил.
41. Убудият-наме – повинная грамота.
42. Махмудабад – город на берегу реки Куры, севернее Сальян (ныне не существует).
43. Кулкарындаши, кулкардеши – воины, набиравшиеся в янычарский корпус из местного населения завоеванных стран после прохождения определенной службы в крепостях и на границах. Этот вид войска возник в конце XVI века и был вызван возросшей потребностью в войсках.
44. Султанджик – ныне село Султаннуха в Гуткашенском районе.
45. Шафииты – последователи мазхаба, основанного на рубеже VII-IX вв. имамом Мухаммедом аш-Шафи'и (78, с. 295).
46. Лива или санджак – военно-административная единица, подчиненная эялету.
47. Сол улуфеджи-баши – начальник одного из 6-и подразделений (бёлюк) придворной кавалерии в османской армии, обязанностью которого являлось обеспечение охраны везира и государственных лиц, в отличие от подразделения саг улуфеджи, отвечавшем за сохранность санджака (знамени).
48. Рахимизаде иронично называет крымского хана Девлет Гирея «Гарят Гиреем» (грабитель Гирей), по всей видимости, в память о нашествии на Москву летом 1571 года. Ворвавшись в город после сорокадневной осады, Девлет Гирей хан не только захватил государственную казну с огромной наличностью, но и обязал русское правительство выплачивать ежегодную джизью в казну крымского хана.
49. Азак – современный город Азов.
50. Чавуш – нижний чин в войске или слуга для особых поручений.
51. Зарбзан – один из видов пушек, применявшихся в средние века в Османской империи и подразделявшихся на крупные, называемые шахи-зарбзаны, или шахане, средние – миане и маленькие – кючюк.
52. Текбир – произнесение формулы «Аллаху акбар» («Аллах велик»).
53. Тахлиль – произнесение слов «ля иляха илля лах» («нет божества, кроме Аллаха»).
54. Зикр – моления, заключающиеся, главным образом, в беспрерывном произнесении хором имени Аллаха.
55. Аталык – дядька-воспитатель у ногайцев, крымских татар и некоторых других тюркских народов.
56. Ал-аба – пять святых в мусульманской религии: Мухаммед, Фатима, Али, Хасан, Хусейн.
57. Сообщение о пленении и казни Имамгулу-хана не соответствует действительности.
58. Имеется в виду шах Мухаммед Худабенде.
59. Нефир-и ам – сбор для погашения расходов по организации ополчения в средние века.
60. Имеется в виду Осман-паша.
61. Имеется в виду принц Хамза Мирза.
62. Горчибаши – начальник горчиев (шахской гвардии), состоявших на службе при шахской особе в Сефевидском государстве.
63. Юзбаши – военный чин в отрядах тимарных сипахиев, соответствующий сотнику.
64. Шаб-и ахья – ночь месяца Рамазана, которую проводят до утра в молитве.
65. Таухид – произнесение слов «нет божества кроме Аллаха» («ля иляха илля лах).
66. Имам Хусейн – третий шиитский имам, возглавлявший восстание против халифа Йазида и трагически погибший в Кербела.
67. Дефтердар – чиновник, ведавший финансовыми делами, управлявший финансами эялета.
68. Рахимизаде имеет в виду праздник Курбан-байрам. Эта дата представляется явно ошибочной. Скорей всего, Осман-паша выступил из Шемахи в праздник Рамазана, т. е. 1 шевваля 986 г. х./1 декабря 1578 г.
69. Дефтердар – казначей.
70. Реис-и куттаб – начальник канцелярии.
71. Автор под исламом подразумевает суннитский толк.
72. Диздар – начальник, комендант крепости.
73. Киле – мера сыпучих тел, равная 40 литрам, или 25.656 кг.
74. Имеется в виду крымский хан Мухаммед Гирей.
75. Имеется в виду восстановление крепости Карс, которое велось под руководством Мустафа-паши.
76. Яz баши – начальник пехотинских войск в османской армии.
77. Сарвар – эпитет пророка Мухаммеда, означающий «глава всего сущего».
78. Шахи зарбзаны – см. примечание 51.
79. Фарсах – мера длины, равная приблизительно 7 км.
80. Джизья – подушная подать, которую платили в мусульманских странах иноверцы.
81. Харадж – в османское время налог с покоренного немусульманского населения. Бадж – торговая, базарная пошлина, взимаемая со всех видов товара. Размер баджа колебался от двух ачке до 1/5 стоимости товара.
82. Имеется в виду сардар Лала Мустафа-паша.
83. Дини-Тохмак-ак – взбунтовавшийся против религии Токмак.
84. Дирлик – средства к жизни, проживание. Так называлось земельное пожалование, предоставлявшееся сановникам, находившимся на государственной службе.
85. Узнав о наступлении османской армии, кызылбашское население Ревана покинуло город, как об этом и сообщает Рахимизаде. В городе, надеясь на право неприкосновенности, которое предоставляла османская сторона во время предыдущих походов, осталось, главным образом, христианское население.